Десять лет назад сотрудники Службы безопасности президента не пустили в служебный кабинет Виктора Гончара

Десять лет назад сотрудники Службы безопасности президента не пустили в служебный кабинет председателя Центризбиркома Виктора Гончара. «Народная воля» попыталась восстановить в памяти события тех дней, так много значащих в истории нашей страны…

Из книги бывшего чиновника Александра Федуты “Лукашенко. Политическая биография”: “…Виктор Гончар, бесспорно, принадлежал к числу наиболее ярких политиков, кому путь к вершинам власти в Беларуси был открыт перестройкой… В Гончара влюблялись семьями. Он был молод, хорош собой и самоуверен. Вспоминает кинорежиссер Юрий Хащеватский: “Первоначально Гончар вызывал у меня даже раздражение. Я вообще не люблю женских истерик, а все знакомые дамы влюблялись в него истерично — не политически, а физически. Чуть позже я в полной мере оценил его прекрасную юридическую подготовку, но именно благодаря ей с Гончаром было крайне сложно работать для кино: он даже под объективом кинокамеры старался как можно точнее выбирать слова, формулировать фразы, отчего казался напряженным, как будто палку проглотил. И лишь потом, в последний период нашего общения, я увидел его обаятельную улыбку и ощутил его несомненную харизму. Это была харизма человека яркого, решительного, ясно знающего, чего он хочет от жизни”.

…Гончар хотел власти. Он, повторим, был молод, умен и амбициозен. Он понимал, что сорвать крупный куш в одиночку не удастся, что нужно сыграть промежуточную, командную партию.

…Сделав ставку на Лукашенко, Гончар хорошо представлял себе, с каким “материалом” имеет дело. Но он упорно считал, что власть все же — привилегия интеллектуалов, а не людей, не способных даже внятно сформулировать собственную мысль. Лукашенко был для него лишь “тараном”, которым он рассчитывал сломить старую, одряхлевшую систему власти и открыть дорогу молодым.

Сейчас уже очевидно, что никаких “молодых волков” как некоей политической группы, способной на долговременные слаженные действия, попросту не было. Были лишь два человека, равных друг другу по силе воли и жажде власти, два не волка даже, а волкодава. Лукашенко и Гончар, двое равно сентиментальных и, пожалуй, равно амбициозных. Тот же Позняк рядом с ними был вполне безобиден, несмотря на угрозы и громыхания…

Но на том этапе они были друг другу необходимы. Пусть Гончар нуждался только в “таране” — зато Лукашенко хотел иметь “лицо” политика с ясными целями и умением их добиваться. Гончар (само его присутствие рядом) помогал созданию такого имиджа. Но отношение к нему Лукашенко было двойственным: используя Гончара в своих целях и постоянно ощущая его превосходство, он не мог не подозревать в нем конкурента. Вот почему после победы он не изгнал Гончара, но и не приблизил его. Он дал ему “кусок” — сделал вице-премьером, — и тем самым достаточно притушил потенциального соперника, понимая, что для по-настоящему амбициозного политика согласиться на роль пятого-десятого лица в структурах власти значит признать свою неполноценность. Еще в советские времена, получая приглашение на новую работу, трезвые люди всегда задавались вопросом: а куда я потом уйду — вверх, вниз, в сторону или сразу на пенсию? С должности вице-премьера по социальным вопросам в государстве со слабой экономикой направление было только одно — вниз. В лучшем случае — в сторону.

Но Гончар вовсе не был расстроен таким назначением. Он рассматривал эту должность лишь как стартовую. Он уже все прикинул: вице-премьер, премьер, и… разумеется, президент. Причем не “липовый”, каким он считал сделанного их общими стараниями Лукашенко, а настоящий: решительный, умный, образованный, властный. Ему было откровенно скучно — со всеми этими Шейманами, Титенковыми, Коноплевыми. Ему казалось, что он уже призван и вышел на старт…

А призвали, оказывается, не его, а их.

Кровно обиженный, оскорбленный Гончар хлопнул дверью.

Но никто его не понял, никто не поддержал. Даже призыв к председателю КГБ Владимиру Егорову предать гласности реальные обстоятельства лиозненского инцидента, как мы помним, повис в воздухе. И дело не в том, что сей “офицер” оказался недостаточно “джентльменом”, а в том, что это никого не интересовало — так как прозвучало из уст человека, который властью был уже списан в расход.

После такой отставки Гончар мог просто исчезнуть с политической арены, как это случается в подобных ситуациях со многими. Но — не исчез.

Вспоминает его жена, Зинаида Гончар:

“Во-первых, человек уже заболел политикой. Это действительно болезнь. Причем заразная, так как вместе с Виктором ”заболела" вся семья. Во-вторых, как нормальный мужчина он не хотел соглашаться с теми порядками, которые начал насаждать Лукашенко. Надо было что-то менять. Он всегда говорил: “Ну хотя бы ребенок наш должен жить в нормальной стране? Должен”. Поэтому, когда он сказал, что пойдет в депутаты, я была и за, и против, но понимала, что ему это нужно".

В 1995 году Гончар был избран депутатом Верховного Совета 13-го созыва. Это было неудивительно: во-первых, его еще не забыли, во-вторых, Лукашенко еще не успел отстроить ту систему “подсчета голосов”, при которой “нежелательная” победа становится невозможной.

В новом составе парламента Гончар не слишком стремился к получению статусного места. Он хотел большего и прямо говорил в интервью, что следующий президент Беларуси должен подняться к вершине власти из Овального зала.

И Гончар воспользовался первым же шансом вырваться на этот путь. Таким шансом стал для него референдум, точнее, должность председателя Центризбиркома. Мечущиеся депутаты понимали, что с референдумом все будет решаться в Центральной избирательной комиссии. И на должность ее председателя нужен был человек, который не смирится ни с какими фальсификациями и подтасовками, ни с какими нарушениями законности. В условиях, когда Лукашенко достаточно откровенно делал ставку на административный ресурс и все это понимали, Гончар был востребован не только потому, что как юрист он мог разобраться в тонкостях всех возможных юридических и административных заморочек. Все знали: он не согнется и будет твердо и до конца стоять на стороне закона. Из принципа, да хотя бы и из-за того, что ему, при его известном честолюбии, пришлось так бесславно покинуть кабинеты власти. Ну а что до его президентских амбиций, то никому в тот момент не было дела до карьерных устремлений несостоявшегося вице-премьера.

Никому, кроме, разумеется, Лукашенко, которому никакие “внешние проявления” не были и нужны: слишком хорошо у него были развиты интуиция, чутье, подозрительность. Недаром же Гончар так рвется к этой должности.

Гончар к работе в ЦИКе действительно рвался. Вспоминает Валентина Святская:

“До назначения Гончара председателем ЦИК у меня с ним была встреча. Он почему-то посчитал, что я как секретарь Центрального совета Аграрной партии каким-то образом могу повлиять на принятие тех или иных решений спикером Шарецким. И Гончар открытым текстом мне тогда сказал, что он хотел бы ”быть предсказуемым для Семена Георгиевича". Потом, по прошествии какого-то времени, я узнала, что с Шарецким встречался и Тихиня, который был тогда председателем Конституционного суда, и рекомендовал Шарецкому рассмотреть Гончара в качестве председателя Центральной избирательной комиссии".

Пятого сентября, к очевидной досаде Лукашенко и при громком противодействии активистов пропрезидентской депутатской фракции “Согласие”, Гончар был избран главой ЦИК.

И тут же увидел, что перед ним огромное поле деятельности. Рассказывает Зинаида Гончар:

“Он проехался по республике, по участкам, возвращается и говорит: в жизни не мог себе представить, что до такой степени может быть все запущено. Они подтасуют тебе все что угодно, потому что ребята сорвались с петель. Неужели люди не понимают, что за это придется нести ответственность? Ведь только сумасшедший может смотреть на это с закрытыми глазами.

Виктор возмущался тем, что в регионах уже поняли, что они должны сделать так, как скажут сверху, и поэтому, говорит, на все мои замечания, что выборы не будут признаны, что вы будете наказаны за подтасовки, никто даже внимания не обращал".

Вот эту всю “избирательную систему”, созданную Лукашенко и его “вертикалью” буквально за полтора года, Гончар и вознамерился сломать. Это позволило бы ЦИКу стать самостоятельной силой, серьезным противовесом Лукашенко.

И он развивает бурную деятельность. Добивается решения Конституционного суда, согласно которому референдум может носить только консультативный характер, — причем с одобрения остальных членов ЦИК вносит его в бюллетень для голосования. Проводит консультации с членами общественных структур, взявших на себя обязанность контролировать ход референдума.

В качестве едва ли не главного оппонента действующему президенту Гончар посещает Государственную думу Российской Федерации, где делает ряд громогласных заявлений — о решении Конституционного суда, о многочисленных нарушениях законодательства, сопутствующих организации референдума, о готовящихся фальсификациях. Но главное заявление он сделал в программе “Герой дня” на российском телеканале НТВ — о том, что “в связи с многочисленными нарушениями не подпишет итоговые документы по результатам референдума”.

Конечно, Гончар не был политически нейтрален, как, в общем-то, положено руководителю Центризбиркома. Хотя он не был и на стороне Верховного Совета. Это придет потом. Но Гончар был юристом, он видел, как последовательно и цинично Лукашенко попирает законность, и не мог с этим смириться. Конечно, его возмущение подогревалось личными амбициями, но он действительно защищал в этот момент и букву, и дух Конституции. И свой решительный отказ признать итоги референдума поспешил донести и до белорусского, и до российского телезрителя в надежде, что люди поймут.

Это было ошибкой, которая дорого обошлась и самому Гончару, и стране. Пойдя в бой с открытым забралом, он, похоже, слишком увлекся и забыл, с каким хладнокровным и вероломным противником приходится иметь дело.

У Гончара действительно были все основания не признать референдум состоявшимся — хотя бы в силу зафиксированных им как председателем ЦИК нарушений. Кроме того, Конституционный суд объявил референдум консультативным, а это означало, что немедленное, минуя Верховный Совет, введение одобренной на референдуме Конституции стало бы государственным переворотом. Всему этому Гончар готов был противостоять, но он явно поторопился заявить о своих намерениях и спровоцировал Лукашенко на неожиданный и в полной мере противозаконный шаг.

Четырнадцатого ноября 1996 года президент силой смещает Гончара. Служба охраны президента осуществляет вооруженный захват помещений ЦИК и выдворяет Гончара из его служебного кабинета. Председателя Верховного Совета Семена Шарецкого и генерального прокурора Василия Капитана, пытавшихся воспрепятствовать произволу, просто-напросто вышвыривают вместе с Гончаром. Вступившихся за Гончара рядовых депутатов и вовсе избивают.

По рекомендации Михаила Сазонова и Юрия Малумова главой ЦИК назначается заведующая юридическим отделом Бобруйского горисполкома Лидия Ермошина — единственный член Центризбиркома, публично возражавший Гончару.

Это обеспечило Лукашенко победу.

Беру на себя смелость заявить, что назначение председателем ЦИК Лидии Ермошиной повлекло за собой катастрофические последствия для белорусской демократии. Было понятно, что предоставленный ей судьбой шанс эта неглупая и честолюбивая женщина ни за что не упустит. Она знала, какие результаты референдума нужны Лукашенко. И знала, что в новом тексте Конституции была норма, согласно которой назначение председателя Центраизбиркома зависит только от президента. Значит, угодить ему — обеспечить собственное будущее.

Нетрудно представить, чего ей стоила такая решимость: прямо и откровенно лгать, что никаких нарушений закона нет. Но она боролась за свое право уехать из Бобруйска, осточертевшего ей настолько, что ради этого можно было пренебречь всем…"