Два года назад пропали Виктор Гончар и Анатолий Красовский. До сих пор об их судьбе ничего неизвестно. Накануне президентских выборов в Беларуси в прессу попало много документов, свидетельствующих о том, что к их исчезновению имеют самое непосредственное отношение чиновники из высших эшелонов власти. Некоторые сотрудники КГБ утверждали, что ни Гончара, ни Красовского уже нет в живых. Родные и близкие продолжают верить, что их самые любимые и самые дорогие люди живы.

«Смысл моей жизни — узнать, что произошло 16 сентября 1999 года. Смысл моей жизни — дождаться папу», — говорит 19-летняя дочь бизнесмена Анатолия Красовского Валерия. Красивая, хрупкая девушка, не по своей воле втянутая в политику. Летом этого года Валерия обратилась с письмом к Александру Лукашенко. Уставшая от неизвестности, тревожного ожидания она спрашивала его об одном: «Где мой отец, Анатолий Красовский? Где Юрий Захаренко, Виктор Гончар, Дмитрий Завадский?». Но официального ответа так и не дождалась.

Мы познакомились с Лерой летом этого года. Она, студентка факультета международной журналистики БГУ, уезжала в Прагу на практику в белорусскую службу радио «Свобода». Договорились, что после ее возвращения обязательно встретимся. Признаюсь честно, страшновато было идти к человеку, оказавшемуся в такой ситуации. Мы все инстинктивно шарахаемся от чужого горя, стесняемся задавать вопросы, боимся сказать что-то не то... Но Лера говорила сама. Словно хотела высказаться, выплеснуть все, что накопилось в ее душе за эти два года. Иногда она путалась в глаголах, говорила об отце то в настоящем, то в прошедшем времени. Перебивать ее я не стала. Но до сих пор меня не покидает ощущение вины перед этой хрупкой сильной девушкой. Мы все одинаково виноваты перед ней уже только за то, что своим молчанием позволяем властям скрывать правду об исчезновении известных в стране людей...

Папа

– Меня все называют папиной дочкой. Мы с ним очень похожи, даже в мелочах: ямочки на подбородке, морщинки на щеках. Те, кто нас хорошо знает, замечали не только внешнее сходство. Мы и характерами схожи. Мы родились с ним почти в один день. Я 16-го вечером, он 17-го утром. Папа старше меня ровно на 30 лет. Два последних года мы не отмечаем вместе дни рождения. Но к нам приходят папины друзья. Правда, праздник получается грустным... Папа никогда ничего не делал только для себя, все — для нас. Мы жили в достатке, по белорусским стандартам. Все, что мы имели, было честно заработано моим отцом. У папы была очень сложная судьба. Бабушке не по своей воле пришлось отдать его в интернат. С 16 лет папа начал работать. О таких, как он, говорят «трудоголики». Такие люди должны получать от жизни то, что они заслуживают. Но папа не получил этого... У папы было много возможностей уехать из страны, но он этого не сделал. Он верил в будущее Беларуси.

Моя семья

– Я выросла в очень дружной семье. Я не знаю никого, кто был бы так счастлив в браке, любви, понимании друг друга, как мои родители. В 1998 году исполнилось 20 лет, как родители поженились. За 19 лет я ни разу не слышала, чтобы мама или папа повысили друг на друга голос. Я смотрела на семьи моих друзей, одноклассников и просто испытывала искреннее счастье от того, что я живу там, где живу. Сегодня мы все страдаем. А папа, наверное, страдает еще больше, потому что прекрасно понимает, как мы переживаем его отсутствие. Да, нам очень тяжело сейчас в материальном плане. Нам помогают друзья папы, мамины друзья. Моя старшая сестра очень много работает. Ей 23 года, она экономист по образованию и работает по 12 часов в сутки. Мама — научный сотрудник, зарплата у нее небольшая.

Горе

– Сначала мы полностью не осознавали, что на самом деле случилось. Казалось, еще день и все прояснится, папа вернется домой. Потом вообще перестало что-либо присутствовать в жизни, кроме осознания того, что с нами нет папы. Вся жизнь теперь крутится только вокруг этой трагедии. Все остальное, что происходит в нашей семье, кажется таким незначительным, второстепенным. Когда пропал папа, мне было 17 лет. Казалось бы, самый интересный, беззаботный возраст... Но в один момент все изменилось. Я стала чувствовать в себе перемены. Я ощущала, видела, что взрослею. Смысл моей жизни теперь только в одном — узнать правду. И я уверена, что это произойдет. В жизни ничего не происходит само по себе. Тем более то, что случилось с моим отцом два года назад.

Дело отца

– Все, что создавал папа, чему посвятил столько лет жизни, рухнуло в его отсутствие. Осталось издательство «Красико» — то, с чего отец начинал. Но мы к нему не имеем никакого отношения. И то, что сегодня осталось на этом предприятии, — ничто в сравнении с тем, что было при отце.

Пресса

— Я будущий журналист. Но мне не совсем приятно что-то читать в прессе о моем отце, слышать по радио и тем более смотреть по Белорусскому телевидению. Я точно так же, как и моя мама, соглашаюсь на какие-то контакты с прессой только для того, чтобы кто-то узнал о трагедии, которая произошла, а тот, кто это сделал, понял, насколько это страшно. Не дай Бог кому-то пережить подобное. Я даже представить не могу, как у кого-то рождается идея публично заявлять, что папа скрывается в другой стране и мы об этом знаем. Я была бы счастлива, если бы знала, что мой отец жив. И я бы сама рассказывала об этом всем. Я могла бы тогда искренне улыбаться, радоваться жизни. Друзья — Когда пропал папа, почти все мои друзья, которым я верила и с которыми дружила много лет, от меня отказались. Это произошло практически сразу после исчезновения. Но в моей жизни появились люди, с которыми я познакомилась после того, что случилось в нашей семье. Я знаю, что они искренни в своем отношении ко мне. Они меня поддерживают, и я им за это очень благодарна.

Виновные

– Мне все время казалось, что вот-вот все прояснится. Нам казалось, что не может то, что произошло с отцом, остаться без внимания в государстве, в котором много честных и порядочных людей, в государстве, которое приняло на себя много обязательств. Но шло время, и мы все больше и больше понимали, что всем все равно. На самом высоком уровне нам хамили, позволяли в наш адрес весьма неприятные высказывания. Мы почувствовали себя беззащитными, мы поняли, что в этой стране нет справедливости. Потом в прессе появились документы. Я работала в Праге. Это был, пожалуй, самый сложный момент в моей жизни за последние два года. Но я себе сказала, что я не могу в это поверить. Я себе сказала, что еще будет очень много разоблачений... Но мне все равно хочется верить, что папа вернется. Я никогда не была злым человеком, злопамятным. Я росла в добре и любви и старалась другим давать добро и любовь. Но меня научили, заставили ненавидеть. Я бы хотела, чтобы человек, который виновен в исчезновении моего отца, виновен в нашем горе, испытал то же, что испытываем мы, понес именно такое наказание. Только за что нам выпало так страдать, я не знаю. Я хочу, чтобы виновные были наказаны, и хочу это увидеть собственными глазами. Хотя, повторяю, я очень хочу увидеть отца...

Мария Эйсмонт
«Народная воля»