Вот-вот они опять встретятся. Лукашенко и Путин. Их встреча на этот раз будет называться заседанием на высшем уровне Совета Союза Беларуси и России. И обязательно кто-нибудь вспомнит Рузвельта, Сомосу и «нашего сукина сына». И этот «кто-нибудь» будет абсолютно не прав. Трудно найти более хромающую параллель. За 8 лет его присутствия на большой политической сцене уже пора бы понять, что АГЛ пусть даже и «сукин сын», но совсем не «наш». Он никогда «нашим» не был, не есть и никогда им не будет.

И речь сейчас даже не о диктатуре. По сравнению с некоторыми союзниками России, тем же Каримовым, АГЛ — так просто Шарль де Голль. Но Каримов может быть «нашим», Лукашенко — никогда. Главное условие «нашести» — самодостаточность в пределах своей территориально-географической единицы — АГЛ не соблюдал, не соблюдает и соблюдать не будет. Потому что в глубине души рыдает при мысли о выводе ядерного оружия из Беларуси. И всячески пытается расширить географию своей деятельности.

Точно так же отчаянно прихрамывает и Проханов со своим проникновенным 6-летней давности «Наздратенко, будь, как Лукашенко!». Наздратенко — тот может быть «нашим». Лукашенко — нет.

«Ненашесть» АГЛ уже признали американцы, которые даже конференцию на тему западного соседа России назвали «Беларусь: ось зла — недостающее звено».

Его «ненашесть» носит какой-то утробный, глубоко внутренний характер всепоглощающей ненависти ко всем, кто мешает ему стать Генеральным секретарем ЦК Компартии Советского Союза — ядерной державы, руководителю которой никто и никогда не осмелится не выдать визу. И это осознание собственной «ненашести» сидит в нем как заноза, которую выдернуть невозможно.

Он отчаянно ненавидит Путина за то, что тот занял место, которое АГЛ считал уже почти своим. И как ему любить ВВП, если тот был в КГБ, а АГЛ туда не взяли? А он-то всю свою сознательную жизнь мечтал о власти, тайной или явной, носителем которой во времена его возмужания был именно КГБ.

У Путина есть «первая дама», которая сопровождает первое лицо в поездках и участвует в «дамской программе». Белорусская «первая леди» живет по-прежнему в деревне, огороженная от мира высоким забором и охранниками. Одна, потому что дети — в Минске. А в поездках по своей стране (в другие-то не пускают) АГЛ сопровождает «врачиха» — главный врач лечкомиссии. Наверное, на случай обострения у руководителя какого-то тайного хронического заболевания. А чтобы с лекарствами на эти случаи перебоев не было, мать «врачихи» была назначена министром здравоохранения.

АГЛ обоих сыновей держит при себе, а если уж в армию, как положено, — так на ту заставу, где и он сам раньше служил, только подкрашенную, отремонтированную, да еще и навещаемую папой для контроля за службой отпрыска и вручения тому медали за доблестную службу. И это не есть просто коррупция или дурость, на которые можно было бы махнуть рукой. Это — другой мир. И другое понимание ценностей.

На протяжении 8 лет АГЛ любовно и тщательно проводил ревизию своих комплексов и занимался тем, чем ни в одном приличном обществе заниматься недопустимо. Попросту говоря — эксгибиционизмом. Он возглавляет Национальный олимпийский комитет, выступает за сборную Беларуси по хоккею в форме сборной страны, создал музей имени любимого себя, время от времени парализует дорожное движение в центре Минска только потому, что захотелось из одной резиденции в другую проехать в мае на лыжах. Слава богу, хоть роликовыми ограничивается. Или широким жестом от имени администрации президента чиновникам «Мерседесы» дарит... А сколько возможностей для самореализации открывают для него российские просторы, где у него есть свои тайные поклонники и союзники!

Если не захват заложников в «Норд-Осте», не было бы более бурно обсуждаемой новости, чем выдворение из Беларуси Ирины Хакамады и Бориса Немцова. Но произошло событие, которое своей чудовищностью затмило этот жест белорусского президента. А ведь депортация была знаковым событием. АГЛ изо всех сил подавал знак определенным кругам в России: «Я — ваш!»

Но и те не могут считать его «нашим».

Сомневающиеся, очевидно, плохо знакомы с новейшей белорусской историей. Иначе они бы помнили о судьбе группы молодых политиков и бизнесменов, которые в далеком 1994 году носились по всем своим знакомым и малознакомым и призывали: «Дайте ему денег на избирательную кампанию! Он — наш, мы его стопроцентно контролируем!» Одним из этих молодых политиков был Анатолий Лебедько — нынешний лидер оппозиционной ОГП. Другим — Виктор Гончар, исчезнувший вскорости после своего товарища — бывшего министра внутренних дел Беларуси Юрия Захаренко, также в свое время утверждавшего: «Этот — наш! Просто неотесанный слегка...» А группу бизнесменов возглавляли вскорости арестованный и осужденный на длительный срок за вымышленную дачу взятки Александр Саманков и счастливо избежавший этой участи нынешний политэмигрант Валерий Круговой.

Кстати, эти тогда еще молодые политики частенько приговаривали: «Ну и что, что он — сукин сын?! Он-то — наш сукин сын!»

А в России есть один «сукин сын», который навсегда останется
«нашим». Александр Сергеевич после завершения трагедии «Борис Годунов» «перечел её вслух, бил в ладоши и кричал: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»...

Вряд ли России нужны какие-то другие «сукины дети».

(Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции. Фотографию автора сегодняшней колонки мы не публикуем по понятным причинам — чтобы избежать возможных преследований со стороны властей Беларуси — прим. «Известий»).

Анастасия Бойчук
«Известия»