Согласие президента Лукашенко дать интервью журналу Der Spiegel в некотором смысле стало сенсацией. Одно дело — общение с проверенными белорусскими, российскими или арабскими акулами пера, другое — с западными, от которых, сколько их ни корми и ни вози, все равно благодарности не дождешься. Так оно в принципе вышло и на сей раз. Заголовок интервью с Лукашенко, опубликованного в журнале 8 декабря, гласил: «Запад ведет войну против нас», а предварял публикацию жесткий комментарий одного из интервьюеров под названием «Глухое окно в Европу» с сентенциями типа «Беларусь — последняя страна Европы, где приводятся в исполнение смертные приговоры» и «Режим Лукашенко продолжает править с безжалостной жесткостью». Оба материала сопровождаются снимками, подписями к которым служат цитаты Лукашенко. Например, под фотографией нищей, просящей подаяние, стоит высказывание «Лучшее из советского опыта».

Впрочем, сам факт интервью вполне укладывается в канву очередного обострения желания белорусских властей улучшить отношения с Западом. А для этого есть смысл публично изложить свою позицию. Так что уж пусть лучше кривое «Зеркало» (так переводится с немецкого название журнала), чем вообще никакое.

— ...Европейский союз до сих пор был очень закрытым образованием, политически и экономически. Еще более закрытым, чем наша советская система, которую вы так критикуете. Когда мы могли поставлять качественные товары по более низким ценам, чем у вас, — например, пряжу и текстиль, вы сразу закрыли свои рынки. Разве мы делаем то же самое с западными товарами, которые поступают в Беларусь?

— ЕС в меньшей степени боится ваших товаров, нежели потока беженцев, который вы хотите пропустить в Западную Европу, так как вы пригрозили нежеланием с мая 2004г. обеспечивать безопасность границ Польши, Литвы и Латвии.
— Во-первых, речь идет о нелегальных мигрантах, а во-вторых, нам дорого обходится содержать их на своей территории. Сейчас у нас находится более 200 тыс. мигрантов. Мы закрыли свою западную границу, как и обещали западноевропейцам. Ежедневно на границе со странами Балтии задерживается более 200 нелегалов. Они хотят не к нам, а в Германию, Англию, Францию. Мы должны и дальше содержать их за свой счет? На это у нас нет денег. Я уже обращался по этому поводу к Германии и Франции.
— Какова была немецкая реакция?
— Нулевой. А потом вы мне говорите, что Беларусь расположена на политической окраине Европы. (...) Вместо благодарности за то, что мы для вас делаем, Запад ведет против Беларуси жестокую политическую и дипломатическую войну.
— Это звучит так же воинственно, как в ваших газетах пишут о расширении НАТО. К чему такая демонизация?
— У нас, как и во всех бывших советских республиках, НАТО считается совершенно ненужным образованием. Не врагом. Однако Запад в свое время пообещал: вы выводите советские войска из Польши, ГДР, Венгрии и Чехословакии и денонсируете Варшавский договор, а мы распускаем НАТО. Мы так и сделали, а НАТО существует до сих пор и даже расширяется на Восток. Зачем? Этот вопрос волнует россиян, белорусов и украинцев. (...) Запад нас боится? Война никогда не будет исходить от нас.
— Никто вас не боится. Но вы по-прежнему отпугиваете Запад, как, например, в октябре 2002г. после фактического выдворения миссии ОБСЕ под руководством немца Ханса-Георга Вика. О нем вы сказали, что он готовит боевиков, которые «днем наблюдают за выборами, а ночью достают из-под кровати винтовку».
— Такого я никогда не говорил. Во-первых, я думаю, что Вик в его 70 с лишним лет уже не может держать винтовку. Кроме того, он уже уехал. Но мы снова решились на немца — дипломата Эберхарда Хайкена. ОБСЕ никогда не изгонялась из Беларуси.
— Вы просто не продлили визы тогдашним сотрудникам.
— Во всяком случае, миссия, как и прежде, здесь, хотя мы, конечно, смотрим, какую политику она у нас проводит.
— Как обстоят дела с вашим широко разрекламированным союзом с Москвой? Годами вы ругали Кремль за торпедирование проекта, теперь вы его тормозите сами и предупреждаете о великорусском доминировании.
— Кто раньше тормозил процесс объединения, тот и сейчас его тормозит: в московской политической элите те же самые люди, которые выступают против союза на равноправной основе.
— Что может решить российская элита без главы государства?
— Она может влиять на первого номера. И, видимо, под этим давлением первый номер сейчас не хочет принимать решения. Москвичи предлагают нам новые проекты, например, по единой валюте, вместо того чтобы придерживаться давно подписанного договора, уже ратифицированного Владимиром Путиным.
— Вы с Путиным обменялись жесткими высказываниями. Шеф Кремля упрекнул вас в том, что вы хотите союз наподобие бывшего СССР. Вы ему сказали, что даже Сталину не приходила идея присоединить Беларусь подобным образом.
— На самом деле я не хочу такой формы, как в прежнем Советском Союзе. Это было бы невозможно, я реалист. Но я хочу сохранить лучшее из советского опыта. Путин одно время стоял на позиции прямого присоединения. Поэтому я резко отреагировал: ничего подобного не приходило в голову ни Сталину, ни Ленину.
— В Москве сейчас выходят книги, которые представляют вас как тирана, чей режим должен быть смещен. Вы не боитесь, что Россия — с помощью «пятой колонны» в Минске — пытается вас сместить?
— Пока у меня нет такой информации. Но вещи, о которых вы говорите, наводят на размышления. Однако Россия многолика. Такие книги вряд ли означают, что за ними скрывается игра спецслужб или, может, самого Путина.
— Комиссия по правам человека ООН и Совет Европы упрекают вас в том, что вы препятствуете дальнейшему демократическому развитию. По-прежнему закрываются оппозиционные газеты — только за то, что они якобы оскорбили президента.
— Я не закрыл ни одной газеты.
— Вы — нет. Для этого у вас есть министр информации и ваши специфические методы: лишение лицензии, проблемы с типографиями, налоговая полиция.
— Разве у вас не закрываются газеты, если вы нарушаете закон?
— Они предстают перед советом по вопросам прессы.
— Но послушайте, даже Соединенные Штаты усмиряли СМИ, которые по-другому писали о войне в Ираке. И журналисты гибли в Ираке из-за американцев, и не всегда случайно.
— Мы говорим здесь о мирной Европе, а не о послевоенном Ираке.
— Те белорусские газеты, о которых вы говорите, закрыты по решению суда. Мы не закрываем газету, если она сама этого не хочет. Но лучше, если газета будет закрыта сверху, чем она сама развалится из-за своего содержания.
— Гражданские инициативы жалуются на многочисленные препятствия, когда они пытаются выяснить судьбу видных противников Лукашенко: исчезнувших четыре года назад бывшего вице-премьера Виктора Гончара и бывшего министра внутренних дел Юрия Захаренко. По словам двух следователей, они были убиты по поручению высоких правительственных чиновников.
— Однако в ваших газетах писали, что Захаренко в Германии.
— Это было официально опровергнуто.
— Все это преувеличивается обанкротившимися оппозиционными политиками, которые хотят заработать на Западе аплодисменты и гонорары.
— Но следствие в случаях Гончара и Захаренко не продвигается, и это все-таки факт.
— Это были фигуры уже отыгранные и непредставлявшие для меня никакой опасности. Что касается их исчезновения, то мы рассматриваем различные версии. Меня, например, постоянно тревожит, что они были впутаны в криминальные финансовые махинации.
— Из ваших высказываний последнего времени можно сделать вывод, что в 2006г. вы в третий раз охотно участвовали бы в президентских выборах, что запрещает Конституция. Вы хотите изменить Основной закон с помощью референдума?
— До следующих выборов я должен работать еще три года. Я хочу честно выполнить эту работу. И я не исключаю, что в 2006г. придет кто-то более достойный этой должности, чем я. Впрочем, если определенные люди обострят ситуацию в стране, будет совсем другое решение. Но это мы посмотрим потом. Сейчас еще слишком рано думать о продлении полномочий.
— Ваши многолетние коллеги Милошевич и Саддам были свергнуты в значительной мере при участии США. Вы не боитесь подобной участи?
— Я не трачу время на размышления об этом.
— Но ведь совсем недавно был отстранен от власти ваш коллега Эдуард Шеварднадзе.
— Он был свергнут людьми, которые до этого с ним обнимались. Что-либо подобное у нас не может произойти.
— Мы очень хотели бы узнать еще одну вещь. Белорусские журналисты утверждают, будто вы в одном из интервью сказали, что с Адольфом Гитлером было связано не только плохое. Будто при Гитлере немецкий порядок достиг своей наивысшей точки. Это будто бы соответствует вашему пониманию президентской власти и роли президента.
— Скажи я действительно нечто подобное, на следующий же день я был бы изгнан со своей должности. Я президент страны, которая во время гитлеровской войны потеряла каждого третьего жителя. Вы, немцы, знаете, что здесь творилось. Когда я однажды встретился с немецким журналистом...
— ...вы имеете в виду разговор с журналистом Handelsblatt, в котором вроде бы была обронена эта фраза...
— ...и я ему сказал, что мне не хотелось бы ставить вам в упрек темные страницы вашей истории. Гитлер был ужасной фигурой и для нас, и для самих немцев. Однако у любого процесса есть как положительные, так и отрицательные стороны. В первую очередь это ваш интерес в этом мрачном периоде найти хоть что-то позитивное.
— Это не так просто, господин президент.

Виктор Ивицкий
«Белорусская газета»