Имя белорусского тележурналиста Павла Шеремета стало широко известно после того, как 22 июля 1997 года его съемочная группа была задержана на КПП «Каменный Лог» за незаконное пересечение границы. Журналисты, утверждали, что заблудились, а дорогу на КПП им показал житель Вильнюса, который между делом рассказал им о том, что лесные тропинки часто используются жителями обеих стран для незаконных путешествий. Слова литовца лишь подтвердили мнение журналистов о том, что прозрачностью границы легко пользуются контрабандисты. 23 июля отснятый сюжет был показан по ОРТ. 25-го возбуждено уголовное дело, а 28-го Павел Шеремет, Дмитрий Завадский и Ярослав Овчинников помещены в изолятор временного содержания города Гродно по обвинению в незаконном нарушении границы «группой лиц по предварительному сговору». По Уголовному кодексу Беларуси это грозило лишением свободы сроком до 5 лет.

— И сколько вы, Павел, отсидели?

— Три месяца.

— Не так уж, вероятно, президент Беларуси был на вас зол...

— С Лукашенко мы враги. Этого никто из нас не скрывает. Я себе позволяю в его адрес всякие высказывания, и он — всякие действия.

Я часто анализирую: почему же он меня все-таки не добил, не растоптал окончательно? Журналист ведь не может соперничать, конкурировать по силе ни с бандитской группировкой, ни с государством (если только он не представляет какое-то государственное СМИ или такую частную мощную структуру, как Первый канал, да и то...). Тут нужно помнить главное правило журналиста. Перед тем как он выходит «на поляну» и после того как возвращается, собрав материал, важно не то, как он маскируется на улице, какие у него спецсредства, шумит ли он на бандитской малине или маскируется под уборщицу... Не в этом дело. Это все — техника. Главный вопрос безопасности журналиста заключается в том, что он должен сыграть по понятным, общепринятым правилам того мира, в который он вмешивается.

Я, например, никогда не позволял себе по отношению к Лукашенко, к белорусским властям и прочим генералам никаких оскорблений на личностном уровне. Расследуя криминальные дела или борясь с президентом, я не самовыражался, а всегда четко говорил по сути вопроса. И если вы играете по правилам, то и с вами играют по тем же правилам. Да, вас блокируют, душат, на вас подают в суд, но это все равно в рамках каких-то понятных ситуаций. Если, например, вы разоблачили вора «Лимона», и разоблачили на высоком профессиональном уровне, и доказательно, и без личных оскорблений, то на вас могут подать в суд или встретиться для объяснений. Но вас не убьют в подворотне. Но если вы прикрываете журналистским расследованием сведение личных счетов или позволяете себе бездоказательные и безосновательные оскорбления и пишете не о «президенте-диктаторе», а о «подонке-президенте», то вы теряете свою главную защиту — профессиональный признак. И из класса журналиста переходите в класс «сволочи Шеремета». И с вами тоже начинают разбираться на личностном уровне.

— Не слишком ли вы лояльны к властям предержащим? Если, мол, я с ними по правилам, то и они со мной также...

— Конечно, гарантий нет. Я же в тюрьме отсидел (у меня два года условного срока, я лишен всех прав и обязанностей...). Наш оператор Дмитрий Завадский был похищен и убит в Беларуси (Дмитрий Завадский таинственным образом исчез 7 июля 2000 года в аэропорту «Минск-2»; возбужденное по данному факту уголовное дело результатов не дало; в декабре 2003 года Завадский был признан официально умершим. — Г. Л.). Но тем не менее, поскольку я не позволял себе панибратства и легковесного отношения к предмету своих исследований, то и они десять раз думали, прежде чем совершить какой-то факт. В тюрьме меня могли запросто уконтропупить: я мог умереть «от насморка», меня могли опустить, я мог вообще не выйти оттуда... Но все люди, которые были втянуты в этот процесс, понимали, что в моих словах много истины, что они достаточно аргументированы. И поэтому со мной надо разговаривать как с серьезным парнем. И этот постулат должен быть в голове у каждого журналиста.

Если внимательно посмотреть на книгу вашего агентства «Бандитский Петербург», то там вы не найдете личностных оценок, там — объективная картина, выписанная по тем или иным источникам. Соответственно и претензии (если они есть) надо предъявлять источникам.

Я из этой же книги вычитал, что Костя Яковлев по кличке Могила несколько раз звонил Андрею Константинову с желанием объясниться, поскольку Константинов-де ту или иную ситуацию понимает неправильно. Костя Яковлев по кличке Могила никогда бы не звонил, если бы в этой книге его просто поливали грязью. Это — принципиальная вещь, которая находится в основе нашей профессии, тех людей, кто занимается журналистскими расследованиями.

Есть еще некий технический уровень — как вести себя при задержании, вообще с милицией, в суде. Но это уже другое. Здесь, в принципе, поведение журналиста и обычного человека, попавшего в руки правосудия, не отличается. Пройдя тюрьму, я многое понял. Например, чистосердечное признание облегчает работу следователя, но... удлиняет срок. И никогда не надо идти на сговор со следствием, не надо помогать этим людям делать их работу, потому что никогда это не будет оценено, наоборот — все будет направлено против тебя, потому что вы находитесь в контрударе, ты для них — враг. И не надо раскрывать перед ними душу. На нашей стороне — закон, наше право — получать информацию. В критической же ситуации надо давить на этих людей психологически, шуметь, кричать, привлекать общественное внимание, демонстрировать журналистское удостоверение. Потому что пассивное поведение в критической ситуации смерти подобно.

— Было страшно, когда оказались в тюрьме?

— Конечно, было. Помню, как меня в эту тюрьму завозят: высокие крепостные стены (тюрьма — бывший монастырь), колючая проволока, собаки, наручники... Насмотревшись советских фильмов, я, конечно, был в ужасе. У меня была только одна мысль — надо себя так держать, чтобы они не увидели, что я слаб. Я иду, а меня внутренне колотит: думаю, как зайти в камеру, как поздороваться. Ужас!

Когда я вселялся в тюрьму, я был уверен, что бояться надо зеков, а если что — защитит администрация. Когда же уезжал из тюрьмы, то на сто процентов был уверен в том, что бояться надо надзирателей, а если что — защитят зеки.

В следственном изоляторе правила поведения несколько отличаются от тех, что на зоне. Это два разных мира, потому что в следственном изоляторе никто еще не знает своей судьбы, а на зоне сроки определены и люди выстраивают свою жизнь на пять-десять лет вперед: там уже появляются «телогреи», «смотрящие», «мужики» и прочая.
Тюрьма, конечно, никого не исправляет. Поэтому лучше в нее не попадать.
Поэтому в первые дни, если вас задержали, очень важна связь с миром. Нужно требовать адвоката, желательно своего. И встречаться с ним хоть каждый день. Потому что первые дни — самые тяжелые.

— У вас мобильник был с собой?

- Ну что вы, какой мобильник? Там, в Беларуси, это не проходит. Там, я считаю, фашистский режим. Там государство давит. Воры, авторитеты, тюрьма и милиция — это просто их внутренние локальные игры. Как только государство во всей своей мощи выступает против авторитета, то все — ему смерть. Никогда никакая мафия не сможет победить мафию государственную.

— Павел, почему вы назвали свою книгу «Случайный президент»? (Книга — в соавторстве с главным редактором независимой оппозиционной «Белорусской деловой газеты» Светланой Калинкиной — вышла в Москве; сейчас подписан договор на ее переиздание с питерским издательством «Лимбус-пресс». — Г. Л.).

— Историческая ситуация в Беларуси была таковой, так легли звезды, что президентом мог стать человек абсолютно к этому неподготовленный, который не прошел тяжелый политический путь, человек, который этого не заслужил. Им мог быть и не Лукашенко. Но в тот момент случай выбросил вперед психотип Лукашенко — борца с коррупцией, рубаху-парня, лысого, косноязычного... И народ за него проголосовал. И он этим воспользовался. Ввел такой тотальный режим, что стали исчезать самые активные оппоненты, задавили прессу. Он выстроил такую систему, что уже никто не мог в нее влезть.

— Но ведь за него не один раз голосовали. И вероятно, есть огромное количество белорусов, которые искренне любят своего президента.

— Потому что огромное количество людей не понимает, что происходит вокруг. Люди живут мифами. Огромное количество людей любило Собчака и ненавидело Яковлева. Потом это же количество возненавидело Собчака и вдруг залюбило Яковлева. Огромное количество еще совсем недавно не знало, кто такой Путин, а теперь больше пятидесяти процентов считают его своим президентом. Народная любовь, как и народная ненависть, — вещи, на которые большого внимания обращать не стоит, поскольку между ними — один шаг.

— Проясните: Лукашенко все-таки женат или не женат на той сельской даме из Могилевской области?

— Его жена так и живет там. По слухам, он с ней развелся. Президент Беларуси — очень любвеобильный человек, и, конечно, он не одинок, но кто та другая? Это под спудом. Во всяком случае, на всех мероприятиях он один.

— В мире принято, что президенты — хорошие семьянины. Белорусов не раздражает, что он оставил мать своих сыновей?

— А сыновья у него хорошо пристроены. Мать забрал в Минск, построил ей там дом. С другими родственниками не поддерживает никаких отношений. У него вообще было тяжелое детство. Вырос без отца, он его совсем не знал. Думаю, что детские комплексы на всю его жизнь большой отпечаток наложили. А насчет реакции населения... Белорусы — очень тихие, законопослушные люди и очень подчинены власти.

— И оппозиции там совсем нет?

— Как таковой нет. Есть отдельные люди, которые пытаются бороться, но — фрагментарно. Хотя количество тех, кто не согласен с позицией Лукашенко, растет, и главная ударная сила — молодежь.

— А вам в Беларусь дорожка заказана?

— Я бываю там, потому что в Минске живут мои родители. Последний раз был в декабре — летали с Немцовым, хотя ему официально закрыт въезд в страну на пять лет. Сначала тайно ехали на машинах, но нас спецслужбы расшифровали, и пришлось лететь частным самолетом в Гомель, параллельно распространяя слухи, что едем на машинах с севера, от Витебска, сами же приземлились на юге под видом предпринимателей (Немцов был с бородой, в очках). Потом наняли за 300 долларов туристический автобус и всю дорогу по телефону корректировали фальшивый маршрут...

Да, я предпринимаю меры безопасности. Потому что и безбашенное бесстрашие не люблю — знаете, ходить с транспарантом и кричать, что тиграм в клетки мяса не докладывают... Но в какой-то момент перестаешь бояться. Страх — он есть всегда, главное — преодолеть его. А если не сможешь его победить, то больше ничего в этой жизни не сможешь сделать.

Из досье «ТС»

Павел Григорьевич Шеремет, тележурналист, руководитель отдела специальных информационных проектов ОРТ.

Родился в Минске. Учился в Белорусском университете. В 1994-1995 годах был автором и ведущим еженедельной аналитической программы на Белорусском телевидении. В 1995 году как лучший тележурналист удостоен премии Пен-центра имени А. Адамовича.
Лауреат премии Международного комитета защиты журналистов за вклад в развитие свободы слова (1998). Автор документальных фильмов «Чеченский дневник», «Дикая охота», «Последняя высота генерала Лебедя», «На осколках империи», «Тузла — остров сокровищ» и других.

В 2002 году удостоен премии ОБСЕ за журналистику и демократию.

Галина Леонтьева
«Тайный советник» (Россия)