6 апреля исполняется 10 лет, как не стало Геннадия Карпенко. Он был одним из авторитетных и уважаемых белорусских политиков. Его внезапную смерть многие связывают с политической деятельностью и считают неслучайной. Геннадия Карпенко рассматривали как альтернативу Лукашенко.

О своем коллеге вспоминает почетный председатель Объединенной гражданской партии Станислав Богданкевич.

— Я его знал как общественного деятеля и политика. Знал весьма близко. С момента моего прихода в политику, начиная с 1995 года, мы были вместе. Знал и до этого — как успешного хозяйственника и ученого-практика. Он работал в Молодечно директором завода порошковой металлургии. За научно-исследовательскую работу в области порошковой металлургии Геннадий Карпенко стал лауреатом Государственной премии Советского Союза. Был избран членом-корреспондентом Национальной академии наук, академиком ряда международных академий. Позднее работал мэром Молодечно, и о нем были великолепные отзывы.

Геннадий Карпенко вступил в Объединенную гражданскую партию на ее первом объединительном съезде. И был избран в руководство партии — членом Политического совета ОГП. Он дважды избирался депутатом Верховного Совета, входил в состав фракции «Гражданское действие», которую я возглавлял. В Верховном Совете 13 созыва работал заместителем председателя парламента. После разгона Верховного Совета, будучи в оппозиции, руководил Национальным исполнительным комитетом — «теневым правительством» демократических сил.

— А каким Геннадий Карпенко был человеком? Вы с ним легко находили общий язык?

— У меня с ним были весьма теплые и добрые отношения. Он умел располагать к себе людей. Это проявлялось и в его работе в парламенте, и в партии, и в поездках по стране и за рубежом.

Геннадий Карпенко был очень общительным человеком. Не имея иногда ресурсов, но имея связи, он помогал пенсионерам, старикам, старушкам. Он знал людей, которые жили возле его дома, со всеми здоровался и кланялся. Его всегда отличала потрясающая коммуникабельность.

Еще характерная черта — он был человек широкой культуры. Был убежден, что нравственность и культура должны стать определяющими в обществе. И в меру своих возможностей покровительствовал и искусству, и спорту.

— Геннадий Карпенко мог объединить демократические силы?

— В то время у нас не было в нынешнем понимании объединенных демократических сил. Но Карпенко был объединяющей личностью. У него практически не было врагов. Некоторым моим коллегам было трудно найти компромисс, например, с представителями левых партий. Карпенко уже тогда единодушно был утвержден на общественный пост председателя Национального исполнительного комитета, «теневого правительства». Никто не возражал против его кандидатуры, с ним готовы были сотрудничать и левые, и правые, и центристы.

Он поддерживал отношения с отдельными политиками, находящимися у власти в Беларуси. У него были хорошие связи с российскими демократическими силами, со многими известными деятелями России, членами российской Госдумы.

Но Геннадий Карпенко выступал против политики Лукашенко на вхождение Беларуси по существу в состав России. Он занимал принципиальную позицию — демократа, сторонника суверенитета и независимости. Четко отстаивал эту позицию. Будущее нашей страны он видел в самостоятельном развитии, в интеграции в цивилизованное европейское сообщество, в развитии дружеских отношений с Российской Федерацией.

И действительно, если бы жизнь сохранила его, то он был бы одним из авторитетных харизматических личностей, которых у нас не хватает сегодня.

— Геннадия Карпенко считали одним из наиболее вероятных претендентов в президенты на выборах 2001 года. Он представлял серьезную угрозу действующей власти?

— Полагаю, что власти к нему так и относились. Он был, по их мнению, одним из самых опасных противников. Геннадий Дмитриевич обладал высоким авторитетом и в парламенте, и среди демократической общественности, и в стране. Его яркая харизматическая личность рассматривалась как реальная альтернатива Лукашенко. Наша партия предложила демократическим силам выдвинуть его единым кандидатом в будущие президенты. Но смерть вырвала его из наших рядов.

— Как вы считаете, смерть Геннадия Карпенко не была случайной?

— Я знаю, что физически он был достаточно крепок, но давление у него иногда прыгало. Поэтому утверждать что-то однозначно я не могу сегодня. Хотя его семья уверена, что его убили. Жена с детьми после его смерти уехала в эмиграцию в Германию. Это был вынужденный шаг, потому что отношение властей к ним было крайне негативное.

Людмила Карпенко считала убийцами тех, кто находится у власти, и откровенно об этом заявляла. Потому что ее муж был физически здоровым человеком, но умер внезапно, это была скоропостижная смерть. Учитывая враждебное отношение режима к Карпенко, к его политической деятельности, можно предполагать, что могло быть и насильственное его устранение из жизни.

— Геннадия Карпенко не стало в 50 лет. Свою дальнейшую жизнь и деятельность он связывал с политикой?

— Несомненно. Он был депутатом еще легитимно избранного белорусского парламента, членом Политсовета Объединенной гражданской партии, а на последнем съезде избран заместителем председателя ОГП. Был активным борцом за демократию, за независимость, за восстановление в нашей стране цивилизованной власти. Возглавляя «теневое правительство», он работал над программой развития Беларуси. Геннадий Карпенко занимался активной политической деятельностью — выступал, публиковался, встречался с людьми. Он был воспринимаем обществом. Это и вызывало страх у режима, который стремился его изолировать.

— Его сегодня не хватает?

— Безусловно, как не хватает и других наших коллег. Он тесно сотрудничал с Виктором Гончаром. Когда Карпенко был мэром Молодечно («города солнца», как называли его тогда), Виктор Гончар был его заместителем. И Гончар уничтожен этим режимом. Еще одним коллегой был генерал Юрий Захаренко — его тоже нет среди нас. Это все окружение Геннадия Карпенко, все его друзья. Сколько теплых слов не говори о них, это все будет мало.

Геннадий Карпенко — это символ и гордость национальных демократических сил. Символ и гордость Объединенной гражданской партии.