Вот-вот они опять встретятся. Лукашенко
и Путин. Их встреча на этот раз будет называться заседанием
на высшем уровне Совета Союза Беларуси и России. И обязательно
кто-нибудь вспомнит Рузвельта, Сомосу и «нашего сукина
сына». И этот «кто-нибудь» будет абсолютно
не прав. Трудно найти более хромающую параллель. За 8 лет
его присутствия на большой политической сцене уже пора бы
понять, что АГЛ пусть даже и «сукин сын», но совсем
не «наш». Он никогда «нашим» не был,
не есть и никогда им не будет.
И речь сейчас даже не о диктатуре. По сравнению с некоторыми
союзниками России, тем же Каримовым, АГЛ — так просто Шарль
де Голль. Но Каримов может быть «нашим», Лукашенко
— никогда. Главное условие «нашести» — самодостаточность
в пределах своей территориально-географической единицы —
АГЛ не соблюдал, не соблюдает и соблюдать не будет. Потому
что в глубине души рыдает при мысли о выводе ядерного оружия
из Беларуси. И всячески пытается расширить географию своей
деятельности.
Точно так же отчаянно прихрамывает и Проханов со своим
проникновенным 6-летней давности «Наздратенко, будь,
как Лукашенко!». Наздратенко — тот может быть «нашим».
Лукашенко — нет.
«Ненашесть» АГЛ уже признали американцы, которые
даже конференцию на тему западного соседа России назвали
«Беларусь: ось зла — недостающее звено».
Его «ненашесть» носит какой-то утробный, глубоко
внутренний характер всепоглощающей ненависти ко всем, кто
мешает ему стать Генеральным секретарем ЦК Компартии Советского
Союза — ядерной державы, руководителю которой никто и никогда
не осмелится не выдать визу. И это осознание собственной
«ненашести» сидит в нем как заноза, которую выдернуть
невозможно.
Он отчаянно ненавидит Путина за то, что тот занял место,
которое АГЛ считал уже почти своим. И как ему любить ВВП,
если тот был в КГБ, а АГЛ туда не взяли? А он-то всю свою
сознательную жизнь мечтал о власти, тайной или явной, носителем
которой во времена его возмужания был именно КГБ.
У Путина есть «первая дама», которая сопровождает
первое лицо в поездках и участвует в «дамской программе».
Белорусская «первая леди» живет по-прежнему в
деревне, огороженная от мира высоким забором и охранниками.
Одна, потому что дети — в Минске. А в поездках по своей
стране (в другие-то не пускают) АГЛ сопровождает «врачиха»
— главный врач лечкомиссии. Наверное, на случай обострения
у руководителя какого-то тайного хронического заболевания.
А чтобы с лекарствами на эти случаи перебоев не было, мать
«врачихи» была назначена министром здравоохранения.
АГЛ обоих сыновей держит при себе, а если уж в армию, как
положено, — так на ту заставу, где и он сам раньше служил,
только подкрашенную, отремонтированную, да еще и навещаемую
папой для контроля за службой отпрыска и вручения тому медали
за доблестную службу. И это не есть просто коррупция или
дурость, на которые можно было бы махнуть рукой. Это — другой
мир. И другое понимание ценностей.
На протяжении 8 лет АГЛ любовно и тщательно проводил ревизию
своих комплексов и занимался тем, чем ни в одном приличном
обществе заниматься недопустимо. Попросту говоря — эксгибиционизмом.
Он возглавляет Национальный олимпийский комитет, выступает
за сборную Беларуси по хоккею в форме сборной страны, создал
музей имени любимого себя, время от времени парализует дорожное
движение в центре Минска только потому, что захотелось из
одной резиденции в другую проехать в мае на лыжах. Слава
богу, хоть роликовыми ограничивается. Или широким жестом
от имени администрации президента чиновникам «Мерседесы»
дарит... А сколько возможностей для самореализации открывают
для него российские просторы, где у него есть свои тайные
поклонники и союзники!
Если не захват заложников в «Норд-Осте», не было
бы более бурно обсуждаемой новости, чем выдворение из Беларуси
Ирины Хакамады и Бориса Немцова. Но произошло событие, которое
своей чудовищностью затмило этот жест белорусского президента.
А ведь депортация была знаковым событием. АГЛ изо всех сил
подавал знак определенным кругам в России: «Я — ваш!»
Но и те не могут считать его «нашим».
Сомневающиеся, очевидно, плохо знакомы с новейшей белорусской
историей. Иначе они бы помнили о судьбе группы молодых политиков
и бизнесменов, которые в далеком 1994 году носились по всем
своим знакомым и малознакомым и призывали: «Дайте ему
денег на избирательную кампанию! Он — наш, мы его стопроцентно
контролируем!» Одним из этих молодых политиков был
Анатолий Лебедько — нынешний лидер оппозиционной ОГП. Другим
— Виктор Гончар, исчезнувший вскорости после своего товарища
— бывшего министра внутренних дел Беларуси Юрия Захаренко,
также в свое время утверждавшего: «Этот — наш! Просто
неотесанный слегка...» А группу бизнесменов возглавляли
вскорости арестованный и осужденный на длительный срок за
вымышленную дачу взятки Александр Саманков и счастливо избежавший
этой участи нынешний политэмигрант Валерий Круговой.
Кстати, эти тогда еще молодые политики частенько приговаривали:
«Ну и что, что он — сукин сын?! Он-то — наш сукин сын!»
А в России есть один «сукин сын», который навсегда
останется
«нашим». Александр Сергеевич после завершения
трагедии «Борис Годунов» «перечел её вслух,
бил в ладоши и кричал: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!»...
Вряд ли России нужны какие-то другие «сукины дети».
(Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции.
Фотографию автора сегодняшней колонки мы не публикуем по
понятным причинам — чтобы избежать возможных преследований
со стороны властей Беларуси — прим. «Известий»).
Анастасия Бойчук
«Известия»
|