Традиционно белорусы считаются образованным, культурным, трудолюбивым, мужественным, радушным, совестливым и добрым народом. Можно было бы, конечно, по инерции принимать как должное и истинное все эти эпитеты, ласкающие ухо и подпитывающие гонор. Однако сегодня, слыша высокую оценку и примеряя ее к реальности, приходит неутешительная мысль: «А не перехваливают ли нас, и мы — сами себя?».
Надо честно признаться, что когда упала советская пропагандистская завеса, то за блеском и мишурой в нашем обществе обнаружились самые разные изъяны. И рабская темнота, и леность ума и рук, и злоба, и зависть, и массовое поклонение «зеленому змию», и хамство, и садизм, и даже замахи на чужую жизнь, не исключая своих детей или родителей. Долгие годы тотального насилия и всеобщего страха, национального принижения не прошли бесследно. Как мне кажется, после большевистского правления единственной недеформированной чертой народного характера осталась терпеливость. Действительно, наши люди редкостно терпеливы и доверчивы. Но это не пошло им на пользу, а, наоборот, стало минусом, привело в автократическую западню. Народ опять позволил провести себя на пустой мякине демагогии, чтобы ходить с завязанными глазами по старому кругу.
При Сталине более одной трети экономики СССР держалось на зэках. Они участвовали во всех грандиозных стройках коммунизма, работая за кусок хлеба и миску баланды. А разве не таким же пайком можно сегодня считать уравнительные, мизерные пенсии и зарплаты?
Давление командно-административной системы включает в себя не только жесткий пропагандистско-психологический прессинг. Циркуляры, спускаемые «вертикалью» вниз, постоянно требуют от предприятий, фирм, предпринимателей новых и новых материальных и денежных средств для обеспечения различных акций, проводимых властью. Сегодня надо сделать ремонт городских тротуаров, завтра — закупить определенное количество билетов, чтобы создать массовость на спортивном турнире, послезавтра – перечислить деньги на иное мероприятие. Непредвиденные расходы включаются в себестоимость продукции, ухудшают и без того тяжелое экономическое положение многих производителей.
А на что похожи нынешние государственные СМИ? Одно идеологическое зомбирование, сплошные инструкции и рапорты о трудовых победах.
Белорусская культура, вновь попавшая под пресс цензуры, под зоркое око бдительных политредакторов, приблизилась к образцам З0 — 50-х годов минувшего столетия.
Чувствуется дыхание зоны. Даже словарь зэков: «замочить», «бабки», «в натуре», «водяра», «жрать», «завалить», «завязать», «ишачить», «кантоваться», «кимарить» и т. п. перетек в речь современных людей, начиная от простых граждан и до представителей власти.
Тоталитаризм оставляет человеку мало шансов, чтобы сохранить свою личность. «Рисковать собственной жизнью для пресечения маленьких посягательств на чью-то автономию — на это большинство людей не пойдет, — пишет австрийский психолог Бруно Беттельгейм. — А когда государство предпринимает одно такое маленькое посягательство вслед за другим — у какой черты необходимо заявить: «Дальше ни шагу, даже если это будет стоить мне жизни»? И очень скоро множество маленьких посягательств отберет так много мужества, что не останется больше решимости к действию». Такая ситуация сложилась сейчас в Беларуси.
С горечью наблюдаю, как в последнее время в обществе угасает извечный сигнал культуры, предупреждающий и спасающий людей от жизненной деградации. Это касается всех социальных групп населения. А ведь она помогает сохранять свою личность от саморазрушения. Вообще, статус человека предполагает, что в нем обязательно должны быть и плодотворно взаимодействовать два главных начала — образовательно-культурный потенциал (его можно назвать «культурным аристократизмом») как внутреннее свойство личности и демократизм как единственно достойная форма общения между людьми.
К сожалению, приходится с большой тревогой говорить о бурном росте жестокости и хамства (сюда входят не только бытовые взаимоотношения, а и весь уровень морально-культурного воспитания и поведения людей). Это особый тип отношения к окружающему миру, основанный на самоутверждении индивида ценою принижения другого человека.
При тоталитаризме ум, способности, талант и другие положительные качества человека не являются основой для выдвижения. Сделать карьеру и удержаться на должности можно и бесталанному, только обязательно проявляя лакейское, холопское услужение, входя в противоречие с совестью и моралью.
В процессе казарменной селекции слой несломленных, свободных духом личностей катастрофически истончается, а в остальной среде происходит расслоение по принципу «среди сильнейших побеждает наглейший, а среди наглейших — сильнейший». В таких условиях уже некого жалеть и некому сочувствовать.
Нельзя не заметить, что беспощадная жестокость автократической власти к любому инакомыслящему гражданину, к оппозиции в целом породила в запуганном обществе многочисленных типов, которые стараются так усердно выслужиться перед начальством, что становятся «святее папы римского». Они творят зло уже не ради достижения какой-то прагматической цели, а вполне «бескорыстно», порой даже в ущерб собственным материальным интересам. Это явление наблюдалось и в годы советской власти, но теперь оно получило новый импульс и беспримерное развитие. Все мы знаем, что извечно в обществе присутствует социальное подражание. Обычно большинство людей ориентируется на представителей политической, социальной, интеллектуальной, моральной, духовной элиты. Она служит образцом, желаемой нормой, с нее берут пример остальные. Однако автократия порушила и эту давнюю традицию. Разве могут люди доверять тем и делать жизнь с тех, кто сегодня, находясь на высоких должностях, цинично попирает нормы человеческой морали, кто в маскультурных тусовках думает не про искусство, а публично, подобострастно клянется в своей верноподданности, жадно поглядывая на кормушку. Они могут сутками мелькать на телеэкране, но стать духовными пастырями им не суждено.
Я вижу особую вину этих людей, считающих себя элитой общества, в том, что при их непосредственном участии ныне ломается вся жизнь, корежится здравый смысл, путаются представления о добре и зле, силе и слабости, жестокости и милосердии. Тридцать лет назад мною были написаны вот эти простые строки:
Я жорсткасці зазнаў урокі,
Ды больш вучылі дабратой.
І каб, здаецца, не сурочыць, —
Жыў і жыву навукай той.
Без боязі адкрыты вочы
ў свет, што вулеем гудзе.
Лічу я: жорсткасць — гэта ночы,
А дабрата — высокі дзень.
Хоць цяжка іх узважыць, змерыць,
Кажу з адзнакай праваты —
Я ў сілу жорсткасці не веру,
Я веру ў сілу дабраты.
Такое понимание и восприятие одной из главных общечеловеческих ценностей осталось навсегда. Нельзя терять в любых обстоятельствах, даже в экстремальных условиях моральные ориентиры, потому что тогда можно стать просто «ходячим телом».
Вот уже который год в нашей стране ежедневно на головы демократии и демократов обрушиваются громы и молнии, выливаются ушаты грязи. Мы снова живем в интеллектуальной несвободе, когда высказывать свои сокровенные мысли, убеждения, идущие вразрез с официальными, опасно. И все же хочу заметить, что в сохраняющейся наперекор насилию демократической среде выплавляются сегодня созидательные силы, которые не позволяют окончательно утратить надежду на построение в Беларуси достойной жизни.
Мне отчетливо видится преимущество демократии над тоталитаризмом в социальном аспекте. Она предусматривает не спущенную властью примитивную уравниловку, а равные возможности для каждого человека с самого рождения. Как ему удастся распорядиться ими — это уже другой вопрос. Когда-то Уинстон Черчилль сказал, что в демократическом механизме общества неотторжимо нужны две части: «лестница», чтобы каждый в меру сил имел шанс карабкаться кверху, и «страховочная сетка», чтобы тот, кто плохо застраховался, не смог упасть и разбиться.
И, конечно же, демократия бесспорно выигрывает соперничество с тоталитаризмом в плане нравственном. Человеку не надо гнуться, подлаживаться, приспосабливаться, идти на сделку со своей совестью ради карьерных интересов или просто из страха.
Как бы там ни было, демократическая система — это лучшее из всего, что человечество перепробовало на пути своего развития, к чему пришло. Но она не только предмет общественного устройства. В идеале демократия должна найти место в каждом человеке, внутри нас. Пока этого не будет, ей трудно прижиться в масштабах всего общества.
Народ, не принявший демократические идеи, по инерции барахтающийся в болоте тоталитаризма, бездарно теряет самое драгоценное — время, отпущенное ему историей для своего определения и становления. А его никогда не вернешь.
Сейчас у нас говорит только автократия, и вставить хотя бы одно слово невозможно никому. Вот так и получается — власть говорящая, но глухая, а народ — немой.
Наше общество до сих пор не понимает суть беды, к которой неумолимо движется. Автократическая власть, несмотря на красивые пропагандистские лозунги, на принятие грандиозных планов, в реальности всегда живет только одним днем, является бесперспективным временщиком. Ее не заботит решение базовых, основополагающих проблем созидания суверенного национального государства, поступательного укрепления материального и духовного благополучия народа. Все действия, предпринимаемые автократией во внешней и внутренней политике, в экономической, социальной и культурной сферах, направляются на единственное — обеспечение своего сохранения. Ради этой цели она пользуется демагогией, ложью, фальсификациями, готова пойти на любые торги общенародным достоянием с кем угодно, поступиться даже самым важным — независимостью страны. Рано или поздно, но подобная практика обязательно закончится крахом, последствия которого придется снова расхлебывать не правителям, не чиновническому корпусу, уже имеющим, как и во время развала СССР, надежные, обеспеченные тылы, а простым многомиллионным гражданам. У них в результате катаклизмов пропадают даже отложенные, как говорится, на «черный день», скромные денежные суммы.
И все же главное не это. Любые материальные или денежные утраты можно возобновить. Гораздо труднее преодолеть самое злейшее из зол тоталитаризма — глубочайший моральный кризис в обществе. Насилие оставляет после себя запуганных, слабых, безынициативных, а с другой стороны — циничных, бессовестных, бесчувственных, агрессивных и жестоких людей. Но даже два минувших, трагических для нас столетия, прошедшие в условиях национального и социального угнетения, беспрестанной русификации, показали и утвердили бессмертие белорусского народного духа. Его можно пугать, душить, загонять в подполье, но убить, уничтожить до конца — не дано никому. Подтверждением тому — навсегда оставшиеся в отечественной истории Кастусь Калиновский и Франтишек Богушевич, Янка Купала и Якуб Колас, Максим Богданович и Максим Горецкий, Василь Быков и Владимир Короткевич.
Хочу привести слова моего украинского друга, замечательного прозаика и публициста, общественного деятеля Владимира Яворивского: «Если домогаешься лишь куска хлеба — не будешь иметь его, потому что остаешься рабом. Если же борешься за хлеб и свободу — добудешь только хлеб. Если же борешься только за свободу — будешь иметь и хлеб, и свободу, потому что свобода дает человеку наиглавнейшее — она создает условия для того, чтобы у людей было все, если, натурально, они имеют ум и силу к жизни и труду». Вот почему, несмотря ни на что, каждому несломленному человеку в Беларуси надо не сидеть, сложа руки, в пассивном ожидании, а защищать общество от опасности, таящейся внутри него самого, оберегать все лучшее, что есть в народе, не дать погасить горящую свечу людской доброты, стремления к воле, справедливости, милосердию и гуманности.
Сергей Законников, поэт
Русский
English