6 апреля – 10 лет, как с нами нет вице-спикера Верховного Совета 13 Созыва Геннадия Дмитриевича Карпенко. Как сейчас живет в Германии его жена, при каких обстоятельствах они вообще познакомились? Ответы на эти и многие другие вопросы я получил с помощью электронной почты.
– Моя самостоятельная жизнь началась в Минске, когда я поступила в институт. Жила поначалу у родственников, родители были категорически против общежития. Считалось, что общежитие развращает девушек. Училась хорошо, подружилась с минчанкой Тамарой Тыркич. Я очень часто бывала у них дома. Мы вместе готовились к экзаменам, ее мама нас вкусно кормила. Жила на полуголодном пайке, так как денег не хватало, было только 30 рублей в месяц, к тому же хотелось еще и модно одеться. Это у меня неплохо получалось, так как могла что-нибудь и сама сварганить. Например, из маминого летнего белого пальто сшить себе брюки, они только входили в моду.
– Наверное, на это “купился” Карпенко…
– Поклонников было много, но я как-то несерьезно к ним относилась, видно, все это было не мое. Трое ребят предлагали руку и сердце. Один из них был харьковчанин Саша. Учился в Севастополе в мореходном училище, собирался после первого плавания приехать за мной. Постоянно писал письма и с родителями моими был знаком. Второй – Алексей из Ленинграда. Учился в техническом вузе, запамятовала в каком. На втором курсе моего обучения приезжал за мной в Минск, даже всенародно на вокзале стал на колени при отъезде, ведь его родители ожидали возвращения сына с невесткой. Еще интересный случай был в Чернигове, когда я туда ездила на отдых к знакомым. На дискотеке познакомилась с парнем, который учился в военном училище, отец его был тоже военный, полковник. Почти каждый день мы встречались, причем он меня приглашал или в ресторан, или к себе домой, где мы ужинали вместе с его родителями. Спустя пару недель он мне вдруг говорит: “Завтра пойдем в загс, отец обо всем договорился”. Я испугалась, утречком собралась и уехала домой. Не хотела замуж, хоть и женихи были вроде неплохие.
А вот с Геннадием было все иначе. Мое знакомство с ним произошло во время учебы на первом курсе. Как и сверстники, я смотрела все фильмы, которые шли в кинотеатрах. И вот когда стояла в очереди за билетом у кассы “Мира”, ко мне подходят два парня с просьбой купить для них билеты. Пока стояли в очереди, познакомились. Один из них был Геннадий, он учился в политехническом институте. Его друг Анатолий занимался в медицинском. Места в зале кинотеатра у нас были не рядом, и после просмотра фильма я быстро убежала домой.
Но вскоре мы встретились вновь. В таком большом городе! После занятий в институте, корпус которого находился на Партизанском проспекте, я пешком возвращалась домой, жила не так далеко, и вновь встретила Геннадия, и опять с этим же другом Анатолием. Они прогуливались по Партизанскому проспекту. Как потом выяснилось, Гена жил неподалеку на улице Нахимова. Мы немного поболтали, и Геннадий стал назначать мне свидание. Я не соглашалась, прежде всего, потому, что был парень, с которым я встречалась. Его звали Василий, чемпион мира по вольной борьбе.
Но тут так называемый друг Геннадия, Анатолий, повел себя очень непорядочно. Он сказал Геннадию, что хочет со мной пообщаться наедине и уговорить встретиться с ним, а сам, когда мы отошли, стал назначать мне свидание. Я разозлилась от такой наглости и назло ему сказала Геннадию, что он может встретить меня в начале нового учебного года после занятий у института. На этом и разошлись.
Летом, после первого курса я и моя мама ездили отдыхать в Севастополь. По возвращении в Минск меня ждала новость – письмо от Геннадия. Как он нашел адрес моих родителей, для меня являлось загадкой. Оказалось, при разговоре я назвала адрес родного дяди, который жил в Минске. Геннадий запомнил и, не зная даже фамилии, разыскал моих родных и написал письмо.
Наступило 1 сентября. После занятий я выхожу на улицу и вижу – стоит долговязый двухметровый парень с цветами. Это было неожиданно и трогательно. С этого момента мы начали встречаться почти каждый день. Мы никогда не подыскивали тему для разговора, время при встречах пролетало быстро, и нам было интересно друг с другом. Он даже сочинял стихи, конечно, не профессиональные, но для меня они были самые лучшие, так как посвящались мне. Вот тогда я и влюбилась в него. На всю жизнь.
Через год я уже жила на улице Нахимова, вместе с Геннадием, его родителями и братом Александром. Свадьбы никакой не было. Мы скромно с ним и его однокурсником Олегом пошли в загс и расписались. А потом в близком кругу отметили это событие. Так началась наша нелегкая семейная жизнь.
– Если можно, несколько слов о вашей семье?
– Детей у меня двое.Старший сын Дмитрий. Ему 37 лет. Дочери Татьяне 32 лет. Хорошие, самостоятельные, серьезные. Слишком уж много испытаний выпало на их долю. Как только Геннадий начал занимать ответственные посты, дети были в постоянном напряжении. Так называемые доброжелатели заискивали и в то же время следили за ними в ожидании проступков. Когда же Геннадий стал одним из основных оппонентов Лукашенко, вся семья мгновенно попала в опалу.
Дмитрий после окончания физического факультета Белорусского государственного университета работал в концерне “Белнефтехим” рядовым инженером. Однажды начальник управления предложил ему возглавить отдел. Дескать, с руководством все согласовано. Дмитрий написал по этому поводу заявление. Его непосредственный руководитель вызвал к себе и сообщил, что необходимо написать еще одно заявление на увольнение. Оказалось, кто-то “наверху” так решил перестраховаться: накануне состоялся суд над журналистами Павлом Шереметом и Дмитрием Завадским.
Иван Титенков, будучи управляющим делами президента, как-то предложил мужу: пусть твой сын у меня поработает, буду 1000 долларов платить в месяц. Так хотели “купить” отца через сына.
А как поступили с Татьяной? Она с отличием окончила экономический университет. Во время учебы Национальный банк республики заключил с ней и еще несколькими лучшими студентами договор, согласно которому выплачивал стипендию, а после завершения учебы должен был принять на работу. Диплом был уже у нее в руках, а Национальный банк в трудоустройстве без объяснения причин отказал. Возможно, потому, что она – дочь Карпенко. Как только нашла другую работу, сразу же остальных выпускников приняли в Национальный банк.
– В чем суть счастья?
– Очень сложный вопрос. И думаю, у каждого есть свой ответ. Порой, имея его, мы не понимаем, что оно рядом. Кто-то считает здоровье главным показателем счастья. Но ведь и здоровые люди бывают глубоко несчастными. Деньги? Нет, и за них не купишь здоровье, любовь. Любить и быть любимой? Это прекрасно, но недостаточно для цельной натуры. Счастье в детях? Оно будет половинчатое, не полное. Работа? Нет, здесь, в Германии, я вижу много молодых людей, которые имеют и хорошую работу, и деньги, но одиноки и глубоко несчастны. Видимо, необходимо обладать всем в совокупности.
Женщина в жизни должна состояться как жена, мать, бабушка. Мужчина – как опора семьи. Я думаю, счастье, это когда спокойно на душе и сердце поет.
Да что обо мне говорить, я была обычная женщина, жена Геннадия Карпенко. Прожили мы вместе почти 30 лет и пролетели они молниеносно. О муже я могу вспоминать много и долго. Не только потому, что он был прекрасный отец и муж. Он был настоящим человеком, настоящим политиком. И говорю я это не потому, чтобы его похвалить, нет. Я имела возможность сравнить его с другими политиками. И поверьте, им очень далеко.
Да и политикой я стала заниматься после того, как моего мужа убили. Таково мое глубокое убеждение, что бы ни говорили власти. Этим я мстила за него. Это помогло мне выжить.
Были созданы две общественные организации, одна благотворительная, а другая просветительская. Основная ее цель, это посещение регионов страны и просвещение белорусского населения, что актуально по сегодняшний день. В рамках этой организации были объединены женщины. Жены и матери, чьи мужья и сыновья были убиты, похищены и содержались в тюрьмах.
– Почему вы выбрали заграницу?
– Эмиграция –это жизненное испытание. Не все способны ее перенести. Почему я уехала? Однозначно ответить трудно. Прежде всего, психологически было тяжело. Я потеряла мужа, а дети – отца. Все окружающие отстранились от нас, боялись общаться, боялись нам позвонить, зайти в гости, хотя прежде дверь не закрывалась. Мы остались практически одни, изгои. Было очень обидно, ведь Геннадий столько делал для людей! Не оставили нас в покое и спецслужбы. За мной, не скрывая, следили. Посещали странные люди не только днем, но и ночью. Делали странные предложения и предупреждали. Я все время была в напряжении. Я боялась за детей, тем более был уже пример, как расправляются через них с родителями.
Дети боялись за меня. Кроме того, я была уверена, что Лукашенко отомстит за белые тапочки, которые выслала ему по почте на день рождения, после высказывания, что обращалась к нему с просьбой похоронить мужа. Вначале я сделала попытку вывезти только детей, чтобы без оглядки продолжать работать, но безрезультатно. Должны были выезжать или все, или никто. Еще я думала, что в свободной, демократической Европе будет больше возможностей заниматься политикой, борьбой против диктатуры. Но, увы, белорусской проблемой занимаются только те политики, кто по роду деятельности должен этим заниматься, и общаются только с теми белорусами, кто приехал к ним из Беларуси. Чтобы обозначить свою работу и поставить галочку. Одного я знаю политика, который составляет исключение. Это Ханс-Георг Вик.
Как долго я буду в Германии? На этот вопрос могу ответить однозначно. Как только в Беларуси произойдут соответствующие перемены, я вернусь.
Александр Томкович
regionby.org
Русский
English